/nginx/o/2019/10/10/12640601t1h0d23.jpg)
26 сентября в газете "Северное побережье" была опубликована статья Кюлли Крийс "Станция Абакан снова превратится в Йыхвиский железнодорожный вокзал". В статье спрашивалось, почему в Йыхви табличка "Абакан" висит (до сих пор). Это очень хороший вопроc, но, к сожалению, вместо того, чтобы подумать о значении этой вывески, в статье ищут виноватого, который оставил там висеть табличку со "славянскими буквами".
Мы разместили на станционных зданиях вывески с русскими географическими названиями в рамках художественной программы "Сибирское детство. 70 лет мартовской депортации", которую проводили на 16 железнодорожных вокзалах по всей Эстонии. В 1949 году эти вокзалы стали станциями погрузки в депортационные составы, а вывески на русском обозначили станции высадки людей в Сибири. Например, станцию Вериора мы отметили вывеской "Барабинск", станции Раквере, Кехра и Йыхви получили таблички "Абакан", Тапа - "Ужур", Тарту - "Омск" и так далее.
Значение вывесок на русском было расписано в выставочных текстах станционных зданий, об этом знали местные самоуправления, музеи, работники и владельцы зданий. Мероприятия художественной программы не раз освещали в "Актуальной камере", на радио, в газетах, информацию о значении табличек легко было найти также в интернете.
Мы очень благодарны "Eesti Raudtee" и другим владельцам станционных зданий за то, что они поняли цель нашей акции и разрешили нам разместить на зданиях вокзалов вывески на русском языке. Своим вмешательством мы, с одной стороны, надеялись рассказать о связанных с депортацией географических местоположениях и расстояниях, а с другой - актуализировать историческую память. Мы учитывали, что русскоязычные вывески вызовут у людей вопросы, но не могли предположить, что они обратят внимание журналистов и местных людей на неожиданные обстоятельства.
Вернемся к вышеупомянутой статье. Почему журналист не связалась с художником Калле Кескрандом, чья выставка "Кто они?" покрывает весь фасад бывшего здания йыхвиского вокзала? На установленных на здании выставочных текстах четко написано, что вывеска "Абакан" является частью данной инсталляции. В ходе проекта мы неоднократно видели, как, говоря о наших произведениях, журналисты даже не удосуживались связаться с нашими авторами. Неужели художники не являются равноценными партнерами для серьезной дискуссии?
Если пишут комментарии, что "о депортации сказано уже достаточно", то в свете вышеописанных инцидентов возникает вопрос, будет ли наше общество вообще когда-нибудь готово слушать.
Удивляет также, что член волостного собрания, журналист и владелец здания требуют замены вывески "Абакан" на "Jõhvi", но ведь таблички "Jõhvi" на разрушающемся и много лет не использующемся в качестве вокзала здании нет. Мы убрали вывеску "Абакан", но не можем повесить обратно табличку, которой там не было. Такая же ситуация сложилась в Тарту, где мы укрепили на обращенном к городу фасаде вывеску "Омск". Дело зашло так далеко, что вывеску украли, но почему-то оставили в стене здания болты - не для того ли, чтобы можно было вернуть вывеску "Tartu"? На обращенной в сторону города стене тартуского вокзала до нашего проекта вывески "Tartu" не имелось.
На какие болевые точки надавили эти русскоязычные вывески, что вдруг возникла настоятельная необходимость убрать их и даже заменить? Почему старое, разваливающееся йыхвиское здание, долгие годы стоявшее без будущего и без вывески, резко потребовало теперь вывески с названием места? Или дело в том, что вместе с вывеской "Абакан" это обшарпанное здание вокзала напоминало из окна поезда, скорее, Россию - и эта мысль неприятна?
Йыхвиская волость поддержала финансами и тепло приняла художественный проект. Однако член Йыхвиского волостного собрания Теэт Энок находит, что русскоязычная вывеска создает путаницу: "Я занимаюсь прокатом автомобилей, и мои клиенты, приезжающие из России на поезде, не раз спрашивали, что такое Абакан, дескать, они чуть было не пропустили нужную станцию".
Маловероятно, что клиенты Энока думают, будто приехали к магазину тканей или оказались и вовсе посреди дикой России. Скорее, складывается впечатление, что вдобавок к собственному неведению - член волостного собрания должен бы знать, что происходит в его волости, - здесь проявляется нежелание говорить на неудобные темы. Почему для члена волостного собрания благополучие его бизнес-клиентов важнее того, что происходит в волости? Почему он полностью игнорирует тему, которой посвящена выставка, - тема депортации, как наша коллективная травма, касается и его, как члена общества.
Вывеска и должна была вызвать вопросы, ведь тогда открывается также возможность объяснить значение русскоязычного названия и историю депортации - почему бы и нет? - в том числе своим бизнес-партнерам. Хотя тональность статьи негативна, в ее конце владелец йыхвиского здания вокзала "Eesti Raudtee" подтверждает, что разрешил оставить выставку на более долгое время, поскольку она добавляет разрушающемуся зданию "дополнительную ценность и подходит также для туристов". И добавил, что "Eesti Raudtee" не получало никаких сообщений о том, что эта вывеска кого-либо ввела в заблуждение. В качестве разминки для ума можно было бы погадать: если бы висела вывеска "New York" или "Paris", то отсутствие таблички-оригинала вызвало бы такое же недовольство и заявления, будто эти вывески вводят туристов в заблуждение?
Единственными, кто безо всяких объяснений понял значение русскоязычных вывесок на вокзалах, были сами депортированные. То есть у них есть знания, которыми можно поделиться с другими.
Насколько велики наши знания о тех местах в России, которые по сути являются частью нашей истории и связаны с судьбой наших людей? Почему мы знаем о них так мало? Вокруг нас есть еще люди, лично пережившие депортацию. Проектом "Сибирское детство" мы хотели дать им право голоса, чтобы они смогли рассказать свою историю.
Если пишут комментарии, что "о депортации сказано уже достаточно", то в свете вышеописанных инцидентов возникает вопрос, будет ли наше общество вообще когда-нибудь готово слушать.