Мой новый символ веры мог бы начинаться со слов: "Верю в COVID, серьезную болезнь, коронавирусом вызываемую… Верю в науку, вирусологов, трудовой вклад медиков и их выгорание. Верю в страдания и смерть заболевших людей. Верю горю и скорби тех, кто потерял близкого человека. Верю в ограничение контактов и необходимость вакцин. Верю традиционным СМИ. Каждый день слежу за цифрами заразившихся и умерших, но это не вызывает во мне ни страха, ни паники. Я хочу быть в курсе ситуации и поступать ответственно. Верю в аргументированные обсуждения и взаимное уважение между людьми. Не верю тем, кто глумится, насмехается и злорадствует над своим государством. Не считаю, что сейчас нужно выходить на Тоомпеа, чтобы бороться за свободу и всех обнимать. Не боюсь полицейского государства и новой депортации (куда депортируют?), которой грозят представители "Koos muudame maailma paremaks".

Сижу дома и слежу за социальными медиа. Так я поступала и до пандемии. Ведь я интроверт, который живет в своем заповедном местечке и покидает его только в случае крайней необходимости. Поэтому для меня последний год не был тяжелее предыдущих. Живу обычной, нетребовательной жизнью. Денег и здоровья для путешествий не имею, по большим скоплениям народа не скучаю, поэтому моя свобода и права никак не ограничены.

В марте я сходила к зубному врачу. Была приятно удивлена тем, насколько строгий порядок царил в Йыхвиской стоматологической поликлинике. Ждала за входной дверью, пока не вышел предыдущий пациент, затем вошла, надела маску, бахилы и продезинфицировала руки. В здании находились только три работника и я. Маску, естественно, пришлось сдвинуть на подбородок, чтобы стоматолог смог приступить к работе, но я чувствовала себя в полной безопасности. В то же время понимала, насколько большому риску подвергаются врач и его ассистент, ведь при сверлении зуба капли аэрозоля летят так, что мама не горюй. Оба медика облачены в надежную защитную одежду, а у меня как пациента такое чувство, будто нахожусь на космическом корабле. 

Когда я в конце того же месяца отправилась в свой центр семейных врачей, чтобы получить вакцину против клещевого энцефалита, там царила совсем другая атмосфера. Я была в маске, а медицинский персонал - нет. Когда я позднее об этом спросила, мне ответили, что забыли надеть маску. Теперь, когда я вижу, какими публикациями делится мой семейный врач в своей ленте на "FB" - видео происходящего на Тоомпеа, - я больше не верю в это объяснение. Я очень разочарована. Жду от семейного врача научного подхода к здоровью пациентов, а народные собрания и коллективные объятия на Тоомпеа ему определенно не соответствуют. Я не в курсе, проходит ли в этом центре семейных врачей вакцинация против коронавируса и насколько активно. По последней информации, которая до меня дошла, утверждалось, что она начнется 8 апреля. Как бы то ни было, я сама нашла рекламу на "FB", зарегистрировалась в э-регистратуре как человек из группы риска и 9 апреля в центре здоровья "Corrigo" получила первую дозу "Moderna".

На самом деле я планировала тихо сидеть дома и пойти вакцинироваться только тогда, когда пригласит семейный врач (наверное, так и осталась бы ждать), возможность вакцинироваться в "Corrigo" стала приятной неожиданностью. Я была готова к "AstraZeneca" и ее довольно сильным побочным эффектам, которые испытали два моих родственника, но, к своему удивлению, получила "Moderna". Пока что чувствую только боль в руке, больше ничего, но предупреждают, что "Moderna" может дать побочные эффекты после второй дозы. Это я узнаю уже 7 мая. Надеюсь, что когда пойду получать новую дозу, то в "Corrigo" дистанцирование людей будет организовано лучше, чем это было в пятницу, 9 апреля. Тогда людей было много, и теснились они густо. Приходилось постоянно смотреть в оба, чтобы ни с кем не столкнуться. Осведомленность и ощущение опасности людей не особо высоки. Например, один мужчина, получивший укол, сидел и непринужденно общался с другом - громко, на весь коридор, - у самого маска под подбородком. Молодая медсестра при виде этого пожала плечами. Она, конечно, и так была занята. Я как человек, умудренный жизненным опытом, разумеется, не смогла промолчать и попросила мужчину надеть маску. И он надел. Также я посоветовала "Corrigo" поставить на входе какую-нибудь злую тетеньку и впускать людей группами, чтобы они не толкались и не торопились. Мне казалось, что в помещении очень небезопасно и душно. Ушла оттуда как можно скорее. До того, как истекли положенные пятнадцать минут.

Сейчас я работаю над рукописью о знахарке и деревенской повитухе Маали, которая жила и работала в прошлом веке в северном Тартумаа. В 1919 году ее сын в возрасте 13 лет умер от нервной горячки. В своих монологах к Маали я рассуждаю о том, как бы она поступила, если бы тогда предлагалось хоть какое-то лекарство для спасения сына. Она бы отказалась? Вышла на городские улицы протестовать? Или вообще не верила бы в существование тифа? Наверное, она верила, как верят в коронавирус те, кого он болезненно затронул. Смерть и страдания всегда трогают, если у человека есть хоть капля эмпатии.

Яан Каплинский в своей книге "Looduses ja loodusega" пишет, что ему стыдно принадлежать к виду Homo sapiens. Мне тоже. Из-за идущей сейчас борьбы за свободу. Но скоро весна по-настоящему вступит в свои права, птицы уже поют. К счастью, природа - великая утешительница.