/nginx/o/2019/09/20/12580134t1hd1bb.jpg)
Приступившая недавно к работе в качестве директора Нарвской эстонской гимназии Ирене Кяосаар говорит, что интеграцией она занималась 30 лет. В 1992 году, еще изучая в Тартуском университете эстонскую филологию, она начала преподавать эстонский язык в Тартуской Пушкинской гимназии. "Преподавание эстонского языка в школе с русским языком обучения - это же чистая интеграция", - с улыбкой отмечает она.
Та школа в Тарту время от времени выделялась очень консервативным прорусским настроем. Ирене с этим согласна не полностью. "Учителя и руководство очень прогрессивные и участвуют, например, в программе языкового погружения. Однако в попечительский совет всегда входят представители движения "Русская школа Эстонии", и поэтому в СМИ школа бросается в глаза тем, что не поддерживает образовательную политику Эстонии", - сказала она.
В Тарту Ирене учила эстонскому языку семь лет, а потом переехала по семейным обстоятельствам в Таллинн.
- Я с удовольствием оставалась бы учителем и дальше. В 1999 году по инициативе тогдашнего министра образования Тыниса Лукаса начали программу учителей госязыка. Она предназначалась для тех учителей, которые работали в школе с русским языком обучения. Их обучали два года с той целью, чтобы они поддерживали других учителей и составляли методические материалы. Это было очень интересно. В Таллинне у меня не было больше статуса учителя государственного языка, но по счастливой случайности мне довелось запускать программу языкового погружения. Начинать это пришлось с нуля. О языковом погружении в Эстонии в то время ничего еще не знали. Мы вместе с Пеэтером Мехисто начинали его осуществлять по примеру Канады и Финляндии. Это было крайне интересно, - сказала Ирене.
Ирене родилась в Тарту, ее родители работали в Институте физики тогдашней Академии наук. Ее отец был эстонцем, а мать - русской. "Я эстонка, однако двуязычная эстонка, существующая в двух культурных пространствах", - говорит она о себе. Два культурных пространства, по ее мнению, хорошо сочетались. С русскими она общалась в основном через свою мать и через коллег матери и отца, которые все были очень образованными людьми.
Она закончила Тартускую 5-ю среднюю школу (ныне Таммеская гимназия). "Русскоязычных друзей у меня в школьные годы не было, они появились в университете, а потом и на работе", - отметила она.
Ее старший сын - учитель, младший занимается в докторантуре в США.
Программой языкового погружения она руководила восемь лет, то есть до 2007 года. Это был памятный год. В апреле 2007 года произошла Бронзовая ночь, поводом для которой стал перенос памятника. В Таллинне грабили магазины и жгли машины. Волнения проходили также в Йыхви и Нарве. Полтора десятка лет интеграционной политики получили ощутимый удар.
- Во время тех событий я еще занималась программой языкового погружения, но примерно в то же время сменилось также правительство и министром образования опять стал Тынис Лукас. Он пригласил меня руководить переводом русскоязычных школ на эстоноязычное предметное обучение. Я помню, что мы очень опасались 1 сентября 2007 года и были готовы ко всему. Во время апрельских событий начинался переход на эстоноязычное предметное обучение в русскоязычной школе; определяли, каким образом организуют эстоноязычное обучение в русскоязычной гимназии. Два важных события интеграционной тематики совпали. Для меня позитивным сюрпризом стало то, что переход на эстоноязычное обучение не вызвал волнений, в отличие от Латвии, где народ вышел на улицы. Может быть, выплеснули эмоции в апреле - и осень наступила спокойно, - вспоминала Ирене.
В то же время в Латвии русскоязычных школ больше нет, а в Эстонии собачий хвост рубят все еще по кускам, и нынешний министр образования Лийна Керсна сказала, что только в 2035 году образование в Эстонии станет эстоноязычным. Тогда те дети, которые родились одновременно с восстановлением независимости Эстонской Республики, будут уже пенсионерами.
В апреле 2007 года Ирене пережила шок. "Я только что покинула место будущих событий. За час до того, как на Пярнуском шоссе начали переворачивать машины, я сама там парковалась. То есть это довольно близко меня коснулось. Да, шок был, но тотально те события меня не затронули, ведь в образовании все прошло спокойно".
Сейчас кажется, что переход на эстоноязычное образование остановился. "Тогда казалось, что сделан очень большой шаг вперед, ведь не было известно, последует ли за изменением языка обучения в русскоязычной гимназии переход на эстоноязычное обучение также в основной школе и детсаду. К сожалению, в гимназии до сих пор существует модель 60/40, а в основной школе достаточно даже того, что эстонский язык преподают только как предмет всего по два часа в неделю. Задним числом действительно можно сказать, что больших изменений в образовании не последовало, однако тогдашнее решение все же стало для русскоязычных гимназий четким сигналом, что возвращения обратно не будет", - продолжила она. Она отметила, что переход русскоязычной школы на эстоноязычное обучение потребовал гораздо больше времени, чем было бы нормально.
- И это нехорошо именно для детей, ведь закончившие русскоязычную основную школу дети не владеют эстонским языком в достаточной мере, чтобы справляться в гимназии, а потом и в вузе. Мы можем говорить о политиках, учителях или о ком угодно еще, но в конечном итоге под ударом оказываются ученики, которых отправляют в общество беспомощными, - сказала Ирене.
Такие половинчатые шаги создают у того народа, который мы хотим интегрировать, впечатление слабости и трусости. Глядя на то, что случилось после 24 февраля этого года, возникает сомнение в успешности продолжавшейся 30 лет интеграции. Результаты исследований утверждают, что 25 процентов населения поддерживают политику Путина. На самом деле мы даже не знаем, много ли у нас тех, кто поддерживает правящего соседним государством военного преступника, ведь исследования не всегда объективны.
- Мне не верится, что Путина поддерживает четверть населения. Это может быть четверть неэстонцев, ведь и среди русских есть люди с очень разными взглядами. Есть такие, кто не поддерживает Путина, есть и такие, кто изменил свое мнение после 24 февраля. Но, да, я согласна, что это пугает. Если вернуться к образованию, то я вижу в эстоноязычном образовании более широкую картину, нежели только освоение эстонского языка. Формирование взглядов, то же информационное пространство, что у эстоноязычных людей, - это очень большая часть образования. Владение языком - это только средство для того, чтобы достичь чего-то другого. Это "что-то другое" - полноправное функционирование в эстонском обществе, деятельность в эстонском ценностном пространстве и признание эстонских государственных ценностей. Все это должна нести в себе единая школа, - размышляет Ирене.
Противная сторона в ответ могла бы сказать, что эта единая школа должна будет заниматься серьезным промыванием мозгов. "Однако школа всегда и занимается "промыванием мозгов", если использовать такие сильные выражения. Семья тоже занимается промыванием мозгов. Учебная программа какого-то государства - это составленный на основе ценностей этого государства документ, из которого исходят все школы. В учебную программу входят также обществоведение и история, а мы знаем, что историю можно интерпретировать очень по-разному. Любое государство рассматривает историю в контексте именно самого государства. Так что в этом смысле это правда - любая школа в определенном смысле занимается промыванием мозгов", - объяснила Ирене.
- Разумеется, язык связан с идентитетом человека и с разными ценностями. Когда мы говорим о преподавании эстонского языка детям или также взрослым, чем я и занималась последние годы, руководя Фондом интеграции, то ролью нашего государства наряду с обучением эстонскому языку, как рабочему инструменту, является создание вокруг него позитивной ауры. Тогда к языку добавляются и прочие ценности, а в таком случае усваивается и язык. Принудительно делать это сложнее, однако принуждение содержится в любой школьной системе. Учеба всегда может быть интересной, но она, конечно, не всегда простая. И если мы говорили о промывании мозгов, то задачей школы по сути является подготовка людей, которые умеют думать, гибко адаптироваться к ситуации и справляться в жизни. Думать своей головой - это значит уметь анализировать, оценивать разные источники информации, а также изучение нужных для жизни предметов, в том числе эстонского языка, - продолжила Ирене.
Мы разговариваем о кругозоре, умонастроении, месте в культурном пространстве. Если учитель изучал историю в советское время, в семидесятые годы, хорошо еще, если в тогдашнем Ленинграде, а не в каком-нибудь заштатном российском университете, то он не может участвовать в дополнительном обучении, так как не знает языка. Такой учитель воспроизводит Советский Союз периода застоя. О каком умонастроении мы можем говорить в случае такого учителя? Может, поэтому у нас и есть люди, тоскующие по докторской колбасе по цене 2 рубля 20 копеек за килограмм и по водке за 4 рубля 12 копеек за бутылку. Застойные учителя русскоязычных школ - это ведь очень большая проблема. Мы ведь не знаем даже того, что они на самом деле говорят ученикам на уроках.
- Естественно, это серьезная проблема и с учетом того, что в Эстонии очень велика нехватка учителей. Не хватает молодых учителей и в русскоязычных школах, добавляется также компонент умонастроения. Учебная программа - это государственный документ, однако выполняет ее учитель и он придает ей тональность. Даже если учитель внешне не дает каких-то собственных оценок, дети очень хорошо понимают, что на самом деле думает стоящий перед ними человек. Ведь то, во что верит или не верит человек, видно невооруженным глазом. Знание или незнание учителем языка тоже является примером для учеников. То есть все учителя должны бы владеть эстонским языком. Это более широкий вопрос, чем языковое обучение. Это вопрос формирования взглядов и образа мыслей молодежи. Свои нюансы добавляет также семейный настрой. Совместное влияние дома и школы на молодого человека очень сильное, - сказала Ирене.
Люди, приехавшие в Эстонию за последние десять лет, в том числе украинские военные беженцы, очень быстро научились общаться на эстонском языке. В то же время вот уже в котором поколении люди тут живут и эстонский язык не выучили. "Это так тяжело и курсов нет", - утверждают они. Интересно, что, новые иммигранты, получается, способнее тех, кто прибыл в Эстонию несколько десятилетий назад?
- Интеграционный мониторинг тоже показывает, что язык учат очень быстро. Есть примеры, когда за год настолько хорошо усваивают язык, что могут работать и общаться с людьми в Эстонии. Что касается тех людей, живущих здесь 50-60-70 лет, то незнание языка является все же вопросом мотивации. Как я уже сказала, изучение любого языка - процесс тяжелый. Эстонский язык - один из многих, и я не считаю, что он сложнее какого-нибудь другого языка. Конечно, эстонский и русский языки различаются, но если мы опять приведем в пример украинцев, то украинский и эстонский языки отличаются друг от друга в той же мере. Вопрос в желании и взглядах, а не в том, что мозг человека не воспринимает эстонский язык, - считает Ирене.
Она не согласна с мнением, будто дела с интеграцией идут плохо. "Конечно, тридцать лет назад мы надеялись на большее. Мы не достигли всего, чего могли бы достичь за эти три десятилетия, но я считаю, что на политике интеграции не стоит ставить большой красный крест. Наше эстоно- и русскоязычное население сближается, особенно это касается молодежи и образованных людей. Это подтверждают также последние интеграционные мониторинги. Мы двигаемся в верном направлении, есть успехи, но темпы действительно могли бы быть быстрее. Образование при этом наиболее важно. Именно с него начинается уменьшение сегрегации и создание единого информационного пространства", - пояснила Ирене.
Волнения 2007 года начались из-за переноса одного памятника. Сейчас мы говорим о сносе всех красных памятников. Волнения 2007 года были по сути кухонным скандалом, в ходе которого разбили несколько окон и тарелок. Если мы говорим теперь о переносе сотен памятников, то есть ли повод экстраполировать тогдашние события на сегодняшний день и бояться серьезных массовых волнений?
- Этого я сказать не могу. Уровень опасности известен другим ведомствам. Лично я считаю, что волнений не будет. Мы боялись также нынешнего 9 мая. Люди же спокойно шли и несли свои цветы. Если делать такие вещи спокойно, разговаривая с людьми и объясняя свои действия, то ничего страшного не происходит. Отдельный вопрос - все ли памятники надо переставлять. Ведь их можно рассматривать и как часть очень болезненной истории Эстонии. Какой памятник убирать и что делать с ним дальше - это требующий очень серьезного рассмотрения вопрос. Когда принимается обоснованное решение, то люди тоже его понимают, - такова точка зрения Ирене.
Идея журналиста, что напротив стоящего у реки Нарва танка Т-34 можно было бы поставить "Tiger I" ("Panzerkampfwagen VI Tiger Ausführung H" был самым устрашающим немецким танком времен Второй мировой войны, который был сконструирован именно в противовес русскому Т-34), вызывает у Ирене легкий смех.
А как относиться к тому, когда самоуправленческий руководитель идет 9 мая и несет цветы к красному памятнику? Ирене тщательно подбирает слова: "Все зависит от того, как это делать и какая коммуникация этому сопутствует. Я никогда не ходила, но ведь я и не самоуправленческий руководитель. В одной передаче Эстонского национального вещания, в которой я участвовала перед 9 мая, я советовала и людям не ходить, особенно в нынешнем году. Я оставляю данный вопрос открытым. Если самоуправленческий руководитель пожелал подобное сделать, то этому должны сопутствовать четкие объяснения, почему он это делает, что символизируют эти цветы и почему это нужно делать именно 9 мая. Сигналом служит и то, если идут, возлагают цветы - и не дают объяснений, а ведь объяснив можно придать этому совсем другое содержание.
Уход из Фонда интеграции, которым она руководила пять лет, Ирене называет уходом с очень хорошо обкатанной должности. "За пять лет выполнена большая работа, вместе с коллегами было построено действующее учреждение".
Руководство Нарвской эстонской госгимназией она считает практическим претворением интеграции в жизнь. "Будучи руководителем эстонской школы я смогу влиять на будущее молодежи и давать ей образование, которого в действительности достойна нарвская молодежь, но которое она не получает сейчас в родном городе", - подтвердила она.
Нынешняя Нарва - город вымирающий. Если ее население будет сокращаться в год примерно на 1000 человек, то через несколько десятилетий в приграничном городе не останется никого. Мэр Нарвы Катри Райк сказала, что именно приличное образование поможет удержать молодежь в родном городе.
- Образование, бесспорно, важно, однако не только оно. У молодежи в будущем должно быть достойное рабочее место, где можно реализовать себя. Однако система образования создает основание для того, чтобы молодежь рассматривала в качестве одного из возможных вариантов жизнь в родном городе. Когда молодой человек уезжает куда-то учиться, то это нормально, однако школа может заставить его рассмотреть возможность возвращения в родной город, - находит Ирене.