Повествование истории родного края может длиться намного дольше, чем дорога от Нарва-Йыэсуу до Ивангорода, и даже до бывшей границы Эстонской Республики - до деревни Комаровка.
ОГНИ РОДНОГО ГОРОДА ⟩ Море, сосновый бор и миноги
11 августа 2022, 09:39
1984 год. Мой отец Райво Мурд, директор межколхозной стройорганизации, избирается заведующим межколхозным санаторием "Нарва-Йыэсуу". Это означает решение, касающееся всей семьи.
Я в то время учился в 6 "а" классе школы №1 города Кохтла-Ярве (тогда на каждый поток было по три параллельных класса, а число учащихся достигало тысячи). В Нарва-Йыэсуу школы с эстонским языком обучения не было, а в Нарве была одна-единственная школа №2, где учащихся было около двух сотен. Туда я и пошел. Между Кохтла-Ярве и Нарвой расстояние 60 км, а осенью, как выяснилось, это расстояние ментально намного больше, к этому было трудно привыкнуть и это порой наводило тоску.
Но прежде всего было прекрасное лето, когда я обо всем пребывал в блаженном неведении. Новое место проживания очаровало меня - какой пляж и море, какой фантастический сосновый бор! Здания имели свое лицо и историю, не были такими однообразными, как там, откуда я прибыл. До этого мы с семьей жили в квартире в обычном панельном здании, а тут море в 200 метрах от дома, и, что самое главное, у меня теперь своя комната!
Дом наш находится по адресу: Вабрику, 1. К участку одним боком прилегало низкое здание, принадлежавшее межколхозному санаторию. Там был гараж, столярная и слесарная мастерские. У каждого помещения был свой хозяин. Гаражом руководил Карла, мужик с золотыми руками, который мог разобрать автомобиль до мельчайших деталей и вновь собрать. Боссом сварки и работ с металлом был Лембит. В его помещении мужики часто собирались после рабочего дня для подведения итогов, иногда под рюмочку, а в лучшие дни закусывали местной спецзакуской - печеной миногой. Их запекали здесь же рядом, в котельной.
В первую осень я сам наблюдал, как готовится местный деликатес, как минога на самодельных решетках отправлялась в котлы. Большое количество готовилось очень быстро, и свежеиспеченную миногу котельщик, ингерманландец Попс позволял есть столько, сколько душе угодно. Я поедал эти змеевидные существа так, как будто ничего более вкусного и не ел ранее. Покуда меня не стошнило, взрослые об этой опасности знали, а я-то был зеленый!
В столярной мастерской хозяином был истинный эстонец Ааду. Их всех называли старыми нарвитянами, чьи корни были здесь. Я старался почаще бывать у них, слушал увлекательные истории о прошлом. Картина складывалась по кусочкам, и создавалось впечатление, что прошлое в этих краях было больше, чем настоящее.
В гараже было два автобуса, из которых особого внимания заслуживал чехословацкий "Škoda Karosa". Это был городской автобус, но использовался он для поездок отдыхающих за сотни километров. Самым важным в автобусе был его водитель Антс. Еженедельно он возил отдыхающих на экскурсии в летние дворцы и парки Романовых, что в окрестностях Ленинграда, - в Пушкино, Царское Село и Петродворец.
Поездка давала возможность наслаждения в полной мере: всю дорогу Антс пел эстонские народные песни, которым народ подпевал. Это было время, когда людей объединяли одни и те же песни, которые они знали наизусть.
Паузы Антс заполнял историями о родном крае, и рассказывать их можно было дольше, чем тянется дорога от Нарва-Йыэсуу до Ивангорода, и даже дальше - вплоть до бывшей границы Эстонской Республики в деревне Комаровка, что от Ивангорода в двадцати километрах.
Сына Антса звали Будильником. Видимо, из-за его больших ушей. Он и еще множество учеников из разных классов каждое утро на автобусе ПАЗ ездили в Нарву. А Нарва-Йыэсуу - это как длинная русская деревня - остановки, где всех собирали, расположились на расстоянии больше 10 км.
Из школы я возвращался к обеду и быстрым шагом направлялся к главному зданию санатория, к сестре-хозяйке Хельо в кабинет, который находился рядом с большим залом столовой. Там предлагался тот же обед из трех блюд, что и отдыхающим. Хельо сама приносила все это и нам на стол: бульон с пирожками, жареную курицу и кисель из ревеня.
Иногда мы приходили в гости к Хельо, ее мужу и сыну. У них в отличие от нас был стереокомбайн, на котором мы обычно слушали немецкие шлягеры. Родителям открывали бар, а нам приносили лимонад. Стол выглядел богаче, чем иллюстрации к советской поваренной книге.
Мы были всегда желанными гостями у Киры и Эрика. Супружеская пара докторов жила в девятиэтажном кирпичном доме, и без всякого повода я туда не ходил. Мой Нарва-Йыэсуу ограничивался тогда по большей части территорией санатория.
Эрик не был местным, он сюда прибыл из Сибири. Был депортированным, и поскольку вернуться в Тарту ему не разрешили, его новым домом стал Нарва-Йыэсуу. Его отец в годы Эстонской Республики был заведующим Музеем здравоохранения и министром социальных дел в правительстве Отто Тифа, а брат - миллионером в Австралии.
Он говорил медленно, в своем стиле, чуть лукаво, делая паузы в правильном месте, ожидая реакции на свои слова. Мне нравилось его слушать. Он был умным, человеком с богатым жизненным опытом и не был "сухарем".
Мне запомнились некоторые его житейские премудрости. На одном празднике он наставлял моего дядю Антса, дескать, "если в санатории планируешь отдохнуть, свою старуху и грязюку туда не бери!". Он на основании своего жизненного опыта говорил мне: "Смотри, Янек, иногда даже лучше жениться на девчонке, которая на тройки училась. Жена с высшим образованием будет бросать тебе самому стирать свои трусики".
Эрик был среди сельских клиентов санатория необычайно популярным. Он умел слушать людей и давать им добрые советы, и не столько как главврач, а как мудрый человек, способный на целебное воздействие без грязей и парафина.
Пятый корпус, зал здоровья комплекса для отдыхающих - современное здание, где ДК и спортхолл были под одной крышей. Каждую смену здесь раз-два выступал любимый ансамбль сельхозработников "Сувенир". Для всего дома. У них всегда с собой на продажу были сборники хитов "Сувенира", записанных на западные кассеты. Это лучшая часть, когда мне там иногда удавалось приобрести (дефицит ведь!) несколько кассет, с тем чтобы потом записать на них свою любимую музыку.
Однажды в зале здоровья отмечался юбилей Эрика. Присутствовали все, нарядные и красивые, предлагались коктейль-салаты, приличные холодные блюда. Обстановка была праздничной, свое искусство демонстрировал шоу-бармен, над барной стойкой находился телевизор, где фоном шел порнофильм.
Ставшее позже местным ДК здание годами пустовало. Его снесли совсем недавно, и, как слышно, будут тут строить новый спа. И гараж, перед которым мой папа утром проводил короткие совещания с Карлой, Лембитом, Ааду и Антсом, скоро пойдет на снос. Там, говорят, будут новые высотные дома.
В тени за этими новостройками останется наш дом, где сейчас одна живет моя мама. К сожалению, все реже бываю я у нее в гостях, но всегда, когда издалека вижу дом, чувствую, что я иду домой.
В нашем саду растет дуб, который отец посадил в 1984 году.
Воспоминания музыканта и художника Янека Мурда о середине 1980-х годов в Нарва-Йыэсуу, изложенные на страницах газеты "Sirp", "Северное побережье" публикует с разрешения автора.
Янек Мурд - художник и музыкант родом из Ида-Вирумаа
- Детство прошло в Йыхви и Кохтла-Ярве, подростковый период - в Нарва-Йыэсуу.
- Учился в Кохтла-Ярве в школе №1, в Нарве в школе №2, в Тартуской художественной школе, в Эстонской художественной академии.
- Работал в рекламных агентствах.
- Последние 15 лет был свободным музыкантом, издавшим четыре персональных пластинки. Участвовал в ансамблях "Borax" и "3 Pead", писал музыку к фильмам и телепередачам.