Алексей Наумкин: Безголосые пешки

Алексей Наумкин. Фото: Peeter Lilleväli / Põhjarannik

Должен ли депутат местного самоуправления знать эстонский язык - дискуссия на эту тему возобновилась в нынешнем жарком (во многих смыслах) августе.

Думаю, что рациональное зерно в восстановлении языковых требований к местным депутатам, действовавших в 90-е годы, есть. И дело совершенно не в том, чтобы "закрутить гайки" для русских. Возможно, некоторые политики действительно так думают. Меня волнует другое: в нынешних условиях у русского населения на местах должны быть полноценные представители, а не эрзац-депутаты. Я не уравниваю язык и взгляды или партийность человека.

Передо мной интересная таблица. В ней данные из протоколов о том, сколько раз за восемь месяцев этого года члены Йыхвиского волостного собрания выступали на общих сессиях и на скольких заседаниях депутатских комиссий хотя бы по разу брали слово. Четверо ни слова не сказали ни там, ни там. Голоса еще троих за этот год можно было услышать всего по разу. Не стану приводить всех фамилий, но замечу, что из этих семерых шестеро являются депутатами с родным русским языком и, насколько я мог убедиться, эстонским вообще или в достаточной мере не владеют.

Один из них - Александр Романович - на недавнем заседании бюджетной комиссии вообще выступал… с переводчиком. Удивительно, как такое "знание" депутатом госязыка не помешало правящей коалиции назначить его представителем от Йыхви в совет обслуживающего муниципалитет предприятия "Järve Biopuhastus"!

Шесть человек - это около 30 процентов депутатского корпуса! Ладно бы заседания шли на русском языке: возможно, там эти люди могли бы сказать слово от имени своих избирателей. Но сессии и комиссии в Йыхви идут на эстонском. Здесь уделом не знающего язык депутата становится деликатное молчание. И не только оно…

Если вы как потребитель заказываете какую-то услугу, то рассчитываете на качественное ее предоставление и на профессионализм поставщика. Получить мандат депутата - своего рода договор между избранником и избирателем о том, что первый предоставит второму услугу донесения и отстаивания его интересов в той сфере, где вершится власть. Но если избранник сам не в силах ни сформулировать, ни доказать на языке, которым власть пользуется, полученный "социальный заказ", то это означает профессиональную слабость или несостоятельность депутата.

Если вы возразите, что вам это неважно, а важно то, что депутат "хороший человек" и мысли он может донести до собрания или мэрии через коллег, которые язык знают, то я отвечу: зачем же вам лишнее звено, вот и обращайтесь сразу к тем, кто сможет ваши нужды представить напрямую. Был бы еще ваш "хороший человек" гением, мыслителем, ученым, но, увы, далеко не у всех есть эти козыри, способные нивелировать незнание языка.

Допустим даже, что избранник как-то умудряется обходиться без выступлений на сессиях и комиссиях. В этом случае все равно остается масса депутатской работы, где знание языка необходимо: уже упомянутое вхождение в советы обслуживающих муниципалитет предприятий, участие в переговорах, написание запросов в различные органы, работа на важных для самоуправления мероприятиях и т.д. Если депутат напишет документ по-русски в надежде, что "мне его переведут", так ведь и в этом случае надо быть готовым к тому, что комментировать и отстаивать мысли придется по-эстонски. 

"Языковые слабые места депутатского корпуса - плодородная почва для торговли влиянием и политического кукловодства под видом "фракционного единства".

Алексей Наумкин, член волостного собрания Йыхви

Деликатное молчание не знающего язык депутата - это не только непрофессионализм и низкое качество публичной услуги. Это также отвратительные чувства страха и зависимости, осознаваемые или неосознанные. Страха попасть из-за незнания в неудобное положение. Зависимости от тех, кто обеспечивает тебе языковую связь с миром эстонской политики, а вероятно, и диктует тебе тактику поведения. Реалии нашей политической жизни таковы, что без знания госязыка у народного избранника чаще всего остается только один капитал - его политический голос, который он сам выразить не может, но овладеть которым найдутся желающие лидеры политических групп. Языковые слабые места депутатского корпуса - плодородная почва для торговли влиянием и политического кукловодства под видом "фракционного единства". Русский избиратель, верящий, что выбрал себе "хорошего представителя", получает политическую марионетку в чужих руках.

Если мы так хотим сохранить для не владеющих госязыком депутатов возможность продолжать работу, честнее - добиваться, по крайней мере, официального права для определенных самоуправлений вести делопроизводство и на языке национального меньшинства. Однако и здесь кроется самообман. Эстонский язык ведь останется и в местном делопроизводстве, и в общении с государством. Скорее, правильно говорить о знании депутатами двух языков.

Один из путей решения вышеописанной проблемы мне видится в том, чтобы шире открыть пути в местную политику для социально-активной русской молодежи, свободно говорящей и пишущей по-эстонски. И конечно, нужно капитально менять систему функционирования местного депутатского корпуса. Сейчас депутаты четыре года обычно живут как малозависимый от электората организм, в том числе играют в свои игры, где ставкой может быть и знание/незнание языка. Противовесом должна быть неформальная система контроля со стороны избирателя: отчеты, возможность отозвать депутата и т.п.

В XIX веке депутатов местных дум по-русски называли "гласными" - депутат имел голос и мог его подать в пользу своих избирателей. Хочется, чтобы такими же были и все представители нашего русскоязычного населения. Гласными, а не только с кем-то согласными.