Вирве Осила: Время перелесок

Вирве Осила. Фото: Matti Kämärä / Põhjarannik

Апрель - месяц перелесок. Склоны холмов и парковые газоны будто отражают небо. И все деятели публичной жизни носят на груди значок перелески. Он отражает наступающий День ветерана.

Будут чествовать побывавших в миссиях служащих Сил обороны и выражать благодарность за их мужество, почтут память павших. Эстония гордится своими сынами. В этой гордости есть также толика печали как из-за минувших, так и из-за будущих возможных угроз. Ведь и сейчас война недалека от нас.

Меня в связи с Днем ветерана охватывают двойственные чувства. В уголке души свербит и будто прогрызает болезненные ранки нечто подобное вредному насекомому. Ведь я помню парней совсем другого времени. Тех, кого в приказном порядке забирали на советскую срочную службу. Кого на два года, кого на три. И разбрасывали по всему большому Советскому Союзу.

Некоторым повезло с местом назначения и с воинской частью, большинству - нет. Один мой хороший знакомый два года обслуживал военные самолеты под Мурманском, был регулярно избиваем в казарме, меню его состояло в основном из гречи и квашеной капусты. А в качестве лекарства от холода солдатам каждый день выдавали приличную порцию чистого спирта. Домой он вернулся с язвой желудка и постоянной тягой к спиртному, и умер, так и не начав толком жить.

Сколько молодых мужчин отдали свое здоровье Великой Родине, сколько парней вернулись в свинцовых гробах в Маарьямаа?! И это в мирное время. А когда Советский Союз начал войну в Афганистане, принудительный призыв на срочную службу стал еще более пугающим.

В опубликованной пять лет назад в "Северном побережье" статье-мнении "Отдаем честь?" я постаралась раскрыть эту тему до самых мелочей. Я писала о том, как только что закончивших среднюю школу мальчишек без всяких военных навыков и подготовки по прибытии в воинскую часть тут же отправляли на войну - убивать или быть убитыми.

После выхода статьи мне позвонили несколько матерей: у одних сыновья погибли на войне, у других вернулись с физическими или психологическими увечьями. Работы остались не сделаны, дети не рождены, жизнь не прожита. Они не получали поддержки ни от тогдашней ЭССР, ни от нынешней Эстонской Республики. На них смотрели и смотрят, как на тень.

Я надеялась на большее внимание к тогдашней своей статье-мнению, ждала какого-то диалога, ан-нет. Страдания наших мальчишек на советской срочной службе были и остаются проблемой только их самих и их близких.

Примерно через год после той газетной статьи Центристская партия начала свой предвыборный тур, добравшись также до нашего поселка. Я тоже пошла послушать этих велеречивых городских деятелей и даже оказалась сидящей за одним столом с Яаком Аабом. Будучи участником тура он заботливо спросил, есть ли у меня какие-то вопросы и предложения? Я сказала, что ответа требует один важный вопрос. А именно: почему никто не заботится о вынужденно воевавших в советское время в Афганистане эстонских мужчинах, почему их не признали жертвами насилия оккупационного периода так же, как депортированных, сосланных и отправленных в лагеря заключения или побывавших в Чернобыле?

Господин Ааб покивал головой, сказал, дескать, правда-правда, эта тема требует обсуждения, записал мои слова в блокнот и заявил, что если будет избран, то поднимет этот вопрос в правительстве, а также пообещал позитивное решение. Господин был тогда избран и даже вошел в правительство, однако мой вопрос вместе с блокнотом отправился под стол, очевидно - в челюсти измельчителя бумаги. На этом все и закончилось. Так дела обстоят сегодня и, очевидно, таковы будут и впредь. 

Я не понимаю, почему одних пострадавших мы превозносим, а другими пренебрегаем. Я сама депортации не подвергалась, однако среди моих друзей были вернувшиеся из Сибири, я писала о них, я переживала их боль. Я не хочу умалять пережитое ими, но в то же время мне трудно понять, какой меркой измеряют страдания.

Как-то один из докторов, которому я пожаловалась на боли, сказал, что такое мое состояние не должно быть причиной боли. Я в ответ попросила у него измеритель боли - авось он покажет величину моей боли. Доктор посоветовал мне не остроумничать. 

"Я не понимаю, почему одних пострадавших мы превозносим, а другими пренебрегаем".

Вирве Осила

Эстонское государство такое маленькое, и в отношении нас была совершена очень большая несправедливость. Поэтому мы не должны хранить часть этой несправедливости в мешке. Мы разыскиваем в кустах неприметные и позабытые каменные глыбы, установленные оккупационными властями, мы готовы сносить строения, чтобы убрать с них покрытую пылью истории советскую символику, однако у нас нет времени и желания расследовать преступления против человечности, совершавшиеся над нашими парнями на советской армейской службе.

Мужчины, прошедшие через этот котел, на сегодня уже седые, подходят к финишной прямой своего жизненного пути или даже закончили его. У нас не было возможности позаботиться о них тогда, сегодня у нас имеются все возможности поддержать - хотя бы достойно вспомнив о них. Эти тогдашние жертвы насилия не приравнивают себя к нынешним побывавшим в миссиях служащим Сил обороны и не ждут, чтобы их отметили перелеской, они не приравнивают себя к сосланным в Сибирь и не требуют значка-василька. Им не нужен орден ни Репейника, ни Чертополоха.

Они не просят ничего. Они давно смирились с тем, что отсутствует любое отношение к ним. Нам самим нужно замечать, понимать и вспоминать о них.

О депортированных есть спектакли, книги и фильмы; о лесных братьях - книги и телепередачи; о Чернобыле тоже говорилось и писалось много. О Советской армии написана пара книг, авторами которых являются бывшие военнослужащие. Об эстонских парнях, участвовавших в советское время в войне в Афганистане, история молчит. Много ли их было отправлено туда? Многие ли погибли там? Как сложилась их жизнь после войны? С какими физическими и душевными травмами они боролись тогда, а кто-то, может быть, борется до сих пор?

У одного моего земляка, самые страшные 26 месяцев своей жизни проведшего на Афганской войне, день рождения - в День ветерана. И вот уже 41 год я начинаю Юрьев день с того, что зажигаю свечку и сразу после этого звоню имениннику и говорю: "Здравствуй, ветеран! Наилучшие пожелания тебе, держись!".

Он и его товарищи по судьбе в моих глазах - те настоящие ветераны, которым пришлось лучшие годы своей жизни провести на ужасающей и жестокой войне посреди немыслимого насилия. На той войне, которая была совершенно бессмысленной. Бессмысленной оказалась и та война, в которой эстонские парни в эстонское время сами шли в солдаты. В Афганистане ведь ничего не изменилось: это государство не изменили войны ни с русским, ни с американским участием. Бессмысленна и страшна также нынешняя захватническая война россиян на территории Украины. Душа болит как из-за прошлых, так и из-за нынешних жертв.

У меня есть значок перелески, но его я на грудь не приколю. Я выражаю почтение сердцем, мыслями, словами. Одно из моих стихотворений о депортации заканчивается словами о том, что "...никогда не закончится твоя скорбь, многострадальная Эстония…". Я верю, что скорби Эстонии должно хватить также на забранные Советской армией непрожитые или прожитые неполноценно жизни тогдашних эстонских парней.