:format(webp)/nginx/o/2019/01/11/11709118t1h9af6.jpg)
:format(webp)/nginx/o/2024/11/22/16502033t1h2d99.jpg)
Сильвия Ильменская любит старые дома и истории, которые с ними связаны. В ее собственной жизни важную роль сыграл дом на улице Вабадузе, где было ее первое место жительства и последнее место работы - выйдя на пенсию, пожилая женщина работала под этой крышей исполнительным руководителем Нарвского эстонского дома.
В доме по улице Вабадузе, 20 прошли первые полтора года жизни Сильвии. В 1944 году здесь была открыта Нарвская II средняя школа, в которой поначалу было лишь три ученика, а ее родители работали там учителями. В их распоряжении также была одна из двух комнат с плитой.
- В другой комнате-кухне жила учительница русского языка Евгения Трепова, которая ходила по городским развалинам и подвалам, крича "Ау-у-у, есть тут кто-нибудь?". И если откуда-то доносился голос или появлялся свет, она шла туда и звала детей в школу.
/nginx/o/2024/11/22/16502035t1h65f6.jpg)
В том же доме начала свой школьный путь и Сильвия. Она отучилась там первые четыре класса. "Я записываю истории о старых домах, переживших войну, и об этом доме у меня тоже есть рассказ", - говорит Сильвия, которая считает, что дом на улице Вабадузе - это очень хороший дом для эстонского дома и эстонского общества.
Здание было построено в царское время как дом Петровского прихода. "Пасторами Петровского прихода были отец и сын Кивисте. Мне в руки попали воспоминания жены сына о Нарве, эту рукопись так интересно читать. Начинается она примерно так: "Всякий раз, когда я думаю о Нарве, вспоминается, что там всегда светило солнце".
Нарвский театр заслуживает памятного камня
Сильвия Ильменская вспоминает, что в Нарве когда-то была очень оживленная театральная жизнь: своя театральная труппа была и у основанного 150 лет назад эстонского общества "Ilmarine", и у основанного несколько позже общества трезвости "Võitleja".
- Два городских театра начали конкурировать между собой так же, как сегодня конкурируют между собой телеканалы, предлагая хорошие передачи в одно и то же время. Они показывали спектакли в один и тот же день и время. Затем начались разговоры о слиянии. С большим трудом в 1925 году они объединились, и появился Нарвский театр.
Сильвия считает, что в память о Нарвском театре, который начинался как эстонское общество, нужно открыть мемориальный камень. "Нужно обсудить это с городской управой. Может быть, пригласить на открытие Мальмстенов", - говорит она, указывая на то, что знаменитая театральная династия Мальмстен началась с Франца и Хуго Мальмстенов, которые играли в Нарвском театре до войны.
Когда Сильвия думает о Нарве своего детства, первым делом перед глазами встает картина города в руинах.
- Я родилась в 1946 году, я помню эту Нарву, которую разбомбили до основания. Одни руины! Когда мы с мамой в сумерках возвращались из города, откуда-то из подвалов просачивался свет, там жили люди. И мои родственники - бабушкина сестра с внуком - жили в каком-то подвале со сводчатым потолком на улице Рюйтли, где постоянно капало, и летом, и зимой, и в сухую, и в сырую погоду.
"Деточка, не верь русскому правительству!"
Война в Украине оживила воспоминания. Параллели возникали сами собой - и с разрушенными городами, и с русскими солдатами, о которых Сильвия слышала из рассказов бабушки.
- Когда пришли русские солдаты, моя бабушка жила рядом с еврейским кладбищем в Сийвертси, у них там был арендованный хутор. Пришла небольшая группа солдат, увидели огород. Они истоптали все грядки, что увидели, и все обобрали. Бабушка кричала из окна: "Сынки, подождите, я вам дам все, что нужно, не топчите грядки!".
Или история о том, как бабушка пригласила солдат поесть, а они прогнали домочадцев из дома и съели все содержимое кастрюль до последней капли.
- Они ели только ложкой, другие столовые приборы были нетронуты, а руки вытерли о скатерть. И также шапки не сняли. Они не сказали ни "спасибо", ни "до свидания", просто ушли. После этого бабушка сказала, что они были не русские, русские так себя не ведут.
Потому что в детстве и юности бабушка жила рядом с совсем другими русскими.
- Отец моей бабушки был русским из деревни Нина, а мать - эстонкой из Вильяндимаа, работавшей служанкой на мызе, во время столыпинской реформы они переселились в Сибирь. Отец бабушки стал деревенским старостой и деревню даже назвали в его честь. Он разводил лошадей и неоднократно совершал торговые поездки в Эстонию. Деревня была богатой, каждый хутор походил на маленькую мызу. Люди там были работящие, культурные, вежливые, смиренные.
Пока революция не перевернула жизнь с ног на голову. Выданная замуж в России бабушка, в доме которой потом действовал народный дом, вернулась в ставшую независимой Эстонию.
- В Нарве по соседству с бабушкиным домом еще с эстонского времени жили русские, они говорили по-эстонски, их дети тоже говорили по-эстонски, и мы с ними дружили. Никакой неприязни или ненависти к русским у моей бабушки не было, но она говорила мне: "Деточка, ты не верь цыганам, баптистам и русскому правительству - это правительство лжи!".
Почти вся жизнь на одной улице
После войны и бабушка, и Сильвия со своими родителями жили на улице Раквере, где и по сей день находится дом пожилой женщины. "На этой самой улице Раквере были подряд наш дом, дом моей бабушки, дом моего дяди и дом бабушкиной сестры. Квартир нам не давали. Потом, когда я работала на мясокомбинате, я всегда была первой в очереди, но квартиру я так и не получила - все отдавали приезжим".
В итоге их деревянные дома оказались на пути строительства новых многоэтажек. "Пятиэтажные казармы, - говорит она о хрущевках. - Ну и какую ценность они имеют?" По иронии судьбы Сильвия теперь и сама живет в одной из таких "казарм", а из ее окна виден другой, такой же невзрачный дом. "После операции на глазах моя дальнозоркость настолько повысилась, что я могу из окна смотреть телевизор в доме напротив", - с юмором относится она к жизни.
Были времена! Более сорока мероприятий в год
Нарвское эстонское общество возродили в 1998 году, и, по словам Сильвии Ильменской, одно время его деятельность была более активной, а затем снова стала затухать.
- Когда было очередное собрание "пробуждения" и меня избрали в правление, я предложила провести встречу, чтобы собрать всех эстонцев Нарвы. Но чтобы люди собрались вместе, должно быть что-то. Мы пригласили Юло Нугиса, председателя Рийгикогу, и большой концертный зал крепости Германа был полон людей, - вспоминает Сильвия первую половину 1990-х годов.
Когда Сильвия вышла на пенсию, она в течение десяти лет занимала должность исполнительного руководителя Эстонского дома.
- [Тогдашний председатель] Антс Лийметс сказал, что нужен человек для Эстонского дома. Я предложила себя. Люди привыкли, что кто-то есть на месте, и стали приходить днем. Я была там для того, чтобы что-то придумывать. Мы приглашали лекторов, выступающих. Если мне не изменяет память, в год проходило более сорока мероприятий, с половины сентября до половины мая.
Сейчас она посещает мероприятия Эстонского общества по мере сил, потому что из дома трудно добираться. "Если есть кому меня отвести, я иду. Иногда здоровье не позволяет мне присутствовать. Я была на последнем мероприятии, когда Керсти Кивирюйт представляла свою книгу", - говорит Сильвия, которая также планирует посетить юбилейное торжество Эстонского общества.
Во время прогулки по городу перед ее глазами все время проносятся образы Нарвы прежней и нынешней. "Я не думаю о том, что мне нужно в магазин, аптеку, к врачу или в театр. Я думаю: ах, теперь это место так изменилось, а ведь было так..."
Например, когда она проходит мимо ремонтной мастерской на улице Сепа. Большинству людей это место ни о чем не говорит, но не в случае Сильвии.
- Там до сих пор стоит старый заборный столб из красного кирпича, и у меня столько историй о нем! За этим красным столбом находился родильный дом, где родился (хормейстер) Хейно Кальюсте. Он жил со своими родителями в деревянном доме в паре сотен метров в сторону улицы Раквере, пока они не переехали из Нарвы. Этот дом стоял там до 1970-х годов, в нем жили люди.
Истории приходят к ней сами
Истории о домах всегда идут у Сильвии рука об руку с людьми.
- Иногда я не так много знаю о доме, но знаю о человеке, который там жил, или наоборот. Столько, сколько мне рассказывали дома или я читала. И, знаете, теперь эти истории и фотографии приходят ко мне уже сами.
Сильвия приводит пример:
- Я хочу написать историю о доме на улице Сепа, где я училась два года. В эстонское время это была русская гимназия, и там училась (оперная певица) Вера Неэлус. И нигде в открытом доступе нет детской фотографии Веры Неэлус. Я не настолько хорошо знакома с ее семьей, чтобы спрашивать. Зато я хорошо знакома с Ирене Вейсс-Вендт, которая тоже родилась в Нарве (ее сын Антон Вейсс-Вендт опубликовал фотокаталог о Старой Нарве "Черно-белый город").
У них тоже был дом, я написала о нем интересный рассказ. Рассказ получился настолько интересным, что теперь он есть в программе Нарвского музея и в программе гида Александра Опенко. А Ирене однажды принесла мне несколько фотографий, которые ей не нужны. На одной из фотографий класса есть список всех, кто учился в том выпуске, и там есть Вера Неэлус! Вот такое со мной случается.
/nginx/o/2024/11/22/16502038t1h193e.jpg)
"Нужна могила? Будет!"
Красные памятники, десятилетиями раздражавшие коренных нарвитян, исчезли из городской картинки. "Все эти монументы, которые были разбросаны по всему городу, носили пропагандистский характер. Никакой художественной ценности они не имели. Почти про каждый памятник у меня есть своя история", - начинает Сильвия Ильменская и рассказывает нам две.
- На Петровской площади к стене бастиона были прикреплены большие толстые гранитные плиты с металлическими звездами, обозначавшими все воинские части, сражавшиеся за Нарву. Моего спутника жизни, который занимался реставрацией, пригласили в горуправу. Ему сказали, что эти плиты нужно прикрепить к 9 мая. Но мой спутник жизни, который был намного старше меня и в свое время был мобилизован в немецкую армию, никак не хотел сразу браться за эту работу.
Он думал, как бы выкрутиться, и спросил, есть ли там могила. Человек из горуправы сказал: "Могила? Нужна могила? Будет могила, не беспокойтесь!". Спутник жизни сказал, мол, нет-нет, не нужно. Он хотел сказать, что на кладбищах они не работают, но, поскольку лучшей идеи придумать не мог, ему пришлось принять заказ.
Мужчины справились, причем очень хорошо. И теперь, когда гранитные плиты сняли и показали по телевидению, я была поражена тем, сколько усилий потребовалось, чтобы их демонтировать. Я была довольна качеством работы.
* * *
Вторую историю Сильвии рассказал ее дядя. Брат матери Сильвии Вальтер был мобилизован в немецкую армию. Его младший брат Аугуст - в русскую армию. На войне пересеклись пути Вальтера и Альфонса Ребане, который учился в Нарвской школе и был командиром нескольких эстонских частей под немецким командованием.
- Альфонсу Ребане нужен был талантливый человек, который знал бы город Нарву и владел двумя языками. Он просмотрел список солдат, которые были родом из Нарвы, и имя моего дяди Вальтера привлекло его внимание. Ребане взял его к себе.
В 1944 году, когда шли жаркие бои на берегах Нарвы и лейтенант [Игорь] Графов со своим пулеметом переправлялся через Нарву, на этом берегу стоял немецкий отряд, почти весь состоявший из эстонцев. Бой закончился для людей Графова печально - все они погибли.
Мой дядя и его спутники прибыли, когда бой уже закончился. Они не нашли ни одного живого человека, но обнаружили, что почти половина людей Графова была убита выстрелом в затылок. Так что Графов, вероятно, расстрелял своих людей при отступлении. Потому что отступать ведь не разрешалось.
Когда Вальтер умер, мне было три года, и от него я об этом не слышала. Но он рассказал об этом своему брату Аугусту. И когда на месте сражения в Нарве поставили памятник Графову, дядя Аугуст сказал мне: "Он стрелял в своих парней, действительно великий герой!".
Знакомые говорят Сильвии, что она должна издать книгу нарвских историй. "Но у меня нет такой возможности, и, наверное, я не хочу быть в центре такого большого внимания".
Однако она активно участвует в работе Нарвского общества любителей древностей имени Генриха Ганзена и хочет донести историю своего родного города до как можно большего числа людей. Когда однажды в годовщину мартовской бомбардировки Нарвский музей организовал празднование Масленицы, Сильвия написала в музей и попросила внести изменения в планы. "Тогда мое сердце было полно гнева, что сюда пришли новые люди, которые ничего о Нарве не знают и знать не хотят".
К счастью, желающих знать становится все больше.
- Кроме меня в обществе Ганзена есть два эстонца. Мы издаем альманахи на русском языке и переводим эстонские книги на русский язык, чтобы просвещать население. В свете нынешней политики некоторые люди мне говорили, зачем вы это делаете на русском языке? Делайте на эстонском языке. А кто их будет читать в Нарве на эстонском языке? Обычно мы говорим, что эти русские ничего не знают. И не узнают, если мы сами их не просветим, - говорит Сильвия, чьи рассказы публикуются в альманахах на обоих языках.
Нарвитянка в четвертом поколении считает, что нигде не может быть лучше, чем в Нарве, которая является ее домом.
- Здесь все знакомое и родное. Мне нравится, что Нарву начали облагораживать. Появились променады, некоторые дома отремонтировали снаружи. Почти достроена Александровская церковь, отреставрированы дома на Кренгольме. Все это делает меня счастливой, - говорит Сильвия и мечтает, что однажды хотя бы часть Старого города будет восстановлена.